Когда, наконец, я спрыгнул с верблюжьей спины и направился прямо в лабиринт узких улочек, то перенесся в Средневековье, в город, застывший в потоке времени. Единственное напоминание об эпохе глобализации — вывески Интернет-кафе, составляющих серьезную конкуренцию верблюжьим сафари в деле опустошения карманов иностранцев. Ни проезжей части, ни тротуаров, ни автомобилей. И никаких пробок на улицах. Я растворился в лабиринте улочек — таких узких, что прохожим с трудом удается на них разминуться. Собаки шныряли под ногами, соблазнительные запахи индийской кухни долетали из бесчисленных харчевен. Я вдыхал ароматы карри и старался не замечать нищих — одно из бедствий Джайсалмер. Не скажу, что их меньше в других индийских городах, но в Золотом городе они кажутся вездесущими. Если дать милостыню одному, то избавиться от них уже невозможно. Они будут преследовать вас, подобно надоедливым мухам. На облике всех городов Индии, которые я видел раньше, тем или иным образом отразилась непростая история страны. Но Джайсалмер сия чаша миновала. Больше всего здесь потрясает архитектура. Стены зданий покрыты причудливыми узорами, оконные рамы и балконы украшены орнаментами. Там, где плотник уже не смог приложить руку, художник дорисовывал слона или махараджу верхом на коне. Постоянно на глаза попадается свастика. Зловещий для европейцев символ здесь, в Джайсалмере, приносит здоровье и удачу обитателям дома, на котором нарисован.
Женщины в Джайсалмере прилипчивы, как жевательная резинка, и очень привлекательны: ослепительные улыбки, соблазнительные наря ды, отсутствие каких-либо условностей… Местные красавицы не от ставали от меня ни на шаг и так сильно дергали за рукава, что я начал опасаться за свою рубашку. Подозреваю, что, если бы мне не удалось улизнуть, женщины раздели бы меня и отняли мою одежду. Насколько я смог выяснить, их поведение не имело ничего общего с проституцией. «Уходите! — завопил я в конце концов. — Оставьте меня в покое!» Толпа быстро рассеялась, все стихло, и мне осталось лишь с грустью изучать порванную рубаху. Однако мое мужское «я» ликовало.